СВО удивительным образом повлияло на общество. Одна часть восприняла старт специальной военной операции с воодушевлением, как логичное, пусть и немного затянувшееся, продолжение Русской Весны 2014 года. Другая – встала в оппозицию, выбирая путь релокации под воздействием паники или хладнокровного признания ненависти к Родине. Но только одна из частей нашего общества сумела в сложившейся ситуации обрести новые смыслы и направить их на помощь к государству.
Два года назад, 24 февраля, российские войска на рассвете вошли на территорию Украины. Многие граждане не увидели выступление Владимира Путина в прямом эфире, которое предшествовало вводу войск. Уже позже, через сообщения от близких или через Телеграм-каналы, всем стало известно о начале операции на Украине.
Вначале были северные области – Сумы, Чернигов, великий подвиг гостомельского десанта, бои на подступах к Киеву. Солдаты видели в бинокль купола Киево-Печерской Лавры, которую через полтора года захватят раскольники и бесы. Потом будет освобождение Херсона, Каховки и Новой Каховки, Мелитополя, Мариуполя и всей территории ЛНР, но уже в первые недели СВО станет ясно, что настало иное время. Время русского эпоса, который снова пишется на исторических русских землях.
Новая реальность накрыла каждого. Новостные ленты обновлялись от ежеминутно поступающей информации – продвижение там, продвижение здесь. Российские войска входили в новые населённые пункты. От этого уже в марте витало ощущение скорого окончания конфликта – проходили встречи делегаций, массово обсуждались планы по дальнейшим русско-украинским отношениям.
Однако всё изменились после общения Киева с западными политиками. Следом за этим последовало продолжение военных столкновений, уход из северных областей, части Херсонской и Харьковской в надежде на благоразумие противника, а вместе с тем – непонимание, обида, боль – в общем, все те эмоции, которые всегда идут рука об руку с боевыми действиями. В особенности – у гражданских лиц.
СВО взбудоражило сонное общество. Это произошло, в первую очередь, потому, что спецоперация не казалась возможной даже после признания ДНР и ЛНР. Нам ведь долго рассказывали о том, что нет ничего страшнее боестолкновений, а потом выяснилось, что это – фактически неотъемлемая часть жизни, которая преследует человечество на протяжении всей истории.
Потому 24 февраля взросло непонимание вместе с первыми проявлениями не только реальной, но и информационной войны. Спустя два года, кажется, народ приноровился. Теперь он с недоверием смотрит на вбрасываемые инфоповоды и большую часть видео. Народ учится воевать и воспринимать войну вместе с солдатами, которые её лицо уже видели – в Гостомеле, в Мариуполе, в Артёмовске, в Авдеевке.
Ровно так же, как увидели её и украинцы, что отправились воевать по указанию Бориса Джонсона. Это после его звонков, выражений и визитов стало очевидно: фраза о войне до последнего жителя Украины – не просто штамп отечественных СМИ, а приемлемая для Запада реальность. Это стало особенно заметно спустя два года боевых действий: всеобщая мобилизация, сопровождающаяся ловлей людей на улицах Львова, Киева, Одессы и других городов.
В то время как одна часть населения отдыхает и ведёт телеграмную борьбу, другая вынуждена против воли отправляться на войну с братьями. За страну, где нет самоуважения, где поют баллады нацистским преступникам и где делают всё, чтобы попрать православную веру, на протяжении всей жизни скреплявшую три части единого народа.
Несмотря на это, и у нас в обществе находятся люди, которые считают Украину лишь маленькой страной, страдающей в результате необоснованной агрессии со стороны России. Сейчас они находятся в Грузии, в странах ЕС или Израиле, который уж точно никогда не был агрессором и никогда не стирал в пыль Газу и палестинцев.
Проблема даже не столько во мнении людей, которое противоречит мнению большинства российского народа, сколько в том, как агрессивно они стараются его навязать. Об этом говорил ещё Игорь Шафаревич: у каждого есть право ненавидеть Россию, но только у нас ненавидящие страну желают определять её судьбу.
Все эти оппозиционеры, блогеры не замечают ни опасности, исходящей от НАТО, ни нарушения договорённостей, ни постепенно взращиваемой русофобии по всем границам государства. Личностям, массово осуждающим действия России, в целом, всё равно на это, ведь они не против быть частью процессов, которые расчеловечивают их соотечественников.
На самом деле, никто из них не против СВО – они всегда были против России. По делам узнаете их, но, к счастью, их дел не видно, зато прекрасно слышны слова – с обложек прозападных изданий или с собственных Телеграм- Ютуб-каналов.
– Конечно, когда убивают русских, мне обидно. Но претензий к вам у меня нет, как у меня нет претензий к Израилю насчёт Газы.
– Культ силы, культ традиции, национализм агрессивный, ограничение свобод очень сильное - ну, в России всё это есть. Похоже на то, что российский режим уже можно назвать фашистским.
– Важно понимать, что демократические изменения в России сейчас возможны благодаря ВСУ. Никакого будущего у нас не будет, пока не победит Украина. Как в прошлом веке: только тотальный разгром режима позволил реализовать демократические изменения.
Я даже не буду называть имена этих людей, иначе весь текст придётся истыкать соответствующими звёздочками. Пугает лишь то, что фразы трёх разных людей настолько сильно схожи в их ненависти к России и в тотальной уверенности, что наша страна не может быть права ни в одном вопросе.
Война, СВО, мировое право? Да нет никакой разницы – «Восток неправ по определению», как и 100, и 200, и 300 лет назад. Для апологетов идей Запада всё стоит на месте, в то время как Россия неуклюже, в силу своих больших размеров, пытается встать на рельсы новых идей, которые вручную, как вагонетку, толкают патриоты.
Это сложный процесс, ведь Россия отвыкла от национальной ориентированности ещё со времён 1990-х, когда министр иностранных дел РФ Козырев говорил о том, что у России нет никаких интересов, кроме интересов мирового сообщества. По большому счёту, это было самым настоящим признанием того, что ты соглашаешься с судьбой официанта на пиру западных господ.
Но в то время такие цитаты были в порядке вещей, ибо рухнула Россия, отдав часть своих земель и расписавшись в собственном бессилии. Сейчас мы возвращаем то, что всегда было по праву нашим. Пыхтят военные заводы, пишутся целые кипы текстов, потому что многие ощущают и верят в возрождение русской мысли, потерянной всё в тех же 1990-х.
Сквозь авдеевское, мариупольское, артёмовское разбитое окно мы пишем новый эпос, который всегда о героях своего времени, но при этом героях вневременных. В русской традиции ключевым персонажем всегда был воин, выступающий за правое дело – и именно его подвиг позволял двигать новую, созидательную мысль, на которой выстраивается фундамент государственности.
На Востоке мысль течёт постоянно, но в этом потоке важно выловить главное, о чём и напоминают русские солдаты. Сквозь героизм мы нащупываем созидательные идеи, которые готовы перекинуть даже самому заклятому врагу, вновь восставая на границе Европы и Азии. Так возрождалась Россия после смуты, так возрождалась Россия после революции и так окончательно восстановится после лихого времени.
Потому продолжает кипеть медиапространство. Подвиги гостомельского десанта, взятие Артёмовска, Авдеевки, Мариуполя порождают множество текстов. Авторы пишут аналитические или лирические тексты, которые расходятся по газетам, интернет-каналам и пабликам. Мы только сейчас начинаем осознавать, как следует вести себя в этом мире коршунов и растём всем обществом – вместе с трагедиями, болью, слезами, дымом сгоревших деревень и городов, которые через муки вынашивают право называться русскими.
И пусть в течение двух лет отрицательные эмоции неоднократно довлели над нами, но только через них можно прийти к искомому русскому миру. Спецоперация напомнила о том, что у страны есть задачи чуть выше среднекапиталистических. Путём страшных потрясений Россия рождает себя снова, Россия терпит и выгрызает свои исторические земли. Россия просто становится Россией, которая вступила на путь вечной жизни в борьбе со смертью и поддержала русских людей, верящих в идею великой страны, что снова порождает глубинные смыслы и вновь пишет свой собственный эпос.
