Защитник Пашковской переправы Сергей Григорьевич Дробязко вместе с товарищами сбежал из-под колючей проволоки городского лагеря, созданного фашистами. Пленные должны были работать на немцев, восстанавливать разрушенные в городе мосты через Кубань, выполнять разную незавидную работу.
После побега из такого лагеря Сергей Дробязко устроился на работу в бывшую артель инвалидов в самом начале улицы Горького, почти у Кубано-Набережной. Это был полутораэтажный кирпичный дом и длинный застекленный саманный сарай – рабочий цех. Мастером здесь был одноногий старик, «бойко шкандыбавший на деревяшке». Новому работнику не обрадовался: «Посылають усяких, а в случае чего – спрос з мэнэ». Но отвел в цех и выдал большой нож и металлическую пластину-правку.
- За низкими столами сидело несколько пожилых женщин, чуть в стороне еще один старик с костылями и рядом с ним было место самого мастера Авдеича. Помещение делилось пополам печью, в которую был вмазан большой котел для распаривания лозы. Мастер дал мне готовое полуовальное донце корзины с вертикально воткнутыми по четырем углам палочками высотою полметра. Он же показал, как заплетать лозою боковые стенки. Готовые корзины имели вид чемоданов, донышки и крышки к которым делали Авдеич и его сосед-старик, - вспоминал ветеран.
Из разговоров стало понятно, что в этих корзинах немцы отправляют домой посылки. Душа противилась на эту работу, но её нужно было выполнять. Через несколько дней Сергей Дробязко получил хлебные карточки до конца ноября и справку из горуправы на плотной бумаге с царским гербом и немецкой печатью с орлом. На карточки давали липкий черный хлеб с устюками и жмыхом то по триста, то по четыреста грамм. Иногда хлеба не давали совсем. Справка же давала безопасность, можно было ходить по улицам и не бояться облавы.
Когда женщины узнали, что Сергей Дробязко был одним из защитников Пашковской переправы, начали расспрашивать его об этом и рассуждать, когда придут советские войска. Мастер же резко «обрубал» подобные разговоры, говорил «не брехать».
В декабре поползли слухи, что немцев победили под Сталинградом. Но конкретно понять, где и что происходит, было сложно.
Двадцатилетний солдат Фриц работал шофером, немного говорил по-русски и хорошо относился к семье Дробязко. Иногда оставлял небольшую буханку черного хлеба, упакованную в плотную бумагу. Узнать у него новости из фронта не удавалось. Возможно, он и сам не знал. О доносившихся с гор выстрелах говорил «чепуха».
- Я же, несмотря на возражения матери, решил пройтись по городу – может, что и удастся услышать. Чуть не уткнулся в ноги человека, низко повешенного на дереве напротив крыльца. Повешенных оказалось двое – без шапок, босые, в грязных телогрейках и ватных брюках. На груди у каждого была доска с надписью черными крупными буквами «партизан». Я отшатнулся и тут только заметил, что на этой стороне улицы прохожих не было. Мне доводилось и раньше слышать, что немцы вешали людей в разных частях города. Теперь увидел сам, - написал в своей книге воспоминаний Сергей Дробязко.
На Красной все же чувствовалось оживление. Квартал улицы Гоголя между Красной и Красноармейской лежал в развалинах. Раньше на их месте были красивые пяти и шестиэтажные здания. Зимний драмтеатр (сейчас там находится Краснодарская филармония) тоже был разрушен. Немецкие солдаты шли группами на всю ширину тротуара. Так «обычным краснодарским слякотным днем» заканчивался сорок второй год…
Предыдущие материалы об оккупации Краснодара и защите Пашковской переправы можно почитать по ссылке.
