После атаки фашистских автоматчиков Сергей Дробязко и другие молодые краснодарцы грязные и уставшие молча пробирались через кусты по три-четыре человека. В этот момент юноша заметил, что товарищи окружают какого-то парня и что-то разглядывают у него в руках.
Несколько раз Сергей Дробязко приближался к ним, желая узнать, что они рассматривают, но его прогоняли. Позднее ему удалось разглядеть тонкую синюю ученическую тетрадь. Сослуживцы уже привыкли к его интересу, поэтому мало-помалу подпускали к себе.
- В тетрадке оказалась переписанной не то молитва, не то заговор от пуль. Я о такой галиматье раньше читал только в книгах и был ошеломлен, в реальной обстановке встретившись с людьми, верящими в нее. В голове не укладывалось, что в наше время молодые грамотные ребята могут верить в чушь. А они стали предлагать мне переписать молитвы и передавать их знакомым ребятам. Я отказался, сказав, что не верю в эту ерунду. Они меня обругали и рассеялись в кустах, - написал Сергей Дробязко в своей книге воспоминаний.
Нередки случаи, когда во время Великой Отечественной войны люди начинали верить в Бога. Как поется в песне: «Не бывает атеистов в окопах под огнём». Воспоминания Сергея Григорьевича тому пример. Стоит учесть, что в стране в послереволюционные годы религия была практически под запретом. Вера в Бога порицалась, а верующих стыдили и даже высмеивали. Такие были времена, поэтому не стоит удивляться такой резкой реакции молодого человека на молитвы.
Роты солдат, перемешавшись между собой, двигались дальше. Оружие несли по очереди, так как оно было тяжелое. Легче было идти по тропинкам, протоптанным скотом. Вскоре догнали группу ребят. Они что-то обсуждали вполголоса, но сразу замолчали. По их поведению казалось, что они тоже читают и переписывают молитвы. Но вышло иначе. У них была тетрадка с переписанной немецкой листовкой-пропуском. В них предлагали бросить оружие и переходить на сторону немцев.
- Предъявившим листовку обещали жизнь и пищу, там же упоминалось, чтобы захватывали с собой котелки и ложки. Это было уже посерьезнее молитв. А на вид они были обычные наши ребята. К тому же среди нас было немало комсомольцев. Как могло такое случиться? Как могли среди нас оказаться такие парни? Видимо, кто-то заранее подготовил их к этому. Для меня это было большим потрясением, - вспоминал ветеран.
Командиры взводов и отделений объяснили, что по команде нужно рассредоточено пересечь дорогу и как можно быстрее добраться до леса. До него было всего метров 200. По команде рванулась первая группа вместе с командиром. Сразу же за рекой раздались выстрелы, послышался свист снарядов. Рота упала в кювет. Разрывы смолкли, парни благополучно бежали к лесу. Снаряды перелетели дальше.
Но на этом не закончилось. Когда Сергей Дробязко и его товарищи бросились к лесу, снова с шипением и свистом понеслись снаряды. Перед глазами промелькнули: развороченная в воронках дорога, разбитые телеги, снарядные ящики, трупы лошадей. Снаряды рвались на лугу, но все успели добежать до зоны недосягаемости фашистов. Очень радовались, что остались живы.
- Наш взвод, быстро собравшись, продолжал движение. И тут мы обращаем внимание на необычный вид леса. Некоторые деревья представляли собой стволы с ободранной корой, с расщепленными, и скрюченными сучьями, свисающими, как перебитые руки. Кое-где сохранилась на них жалкая серая листва, запорошенная пылью. Вокруг воронки, комья вывороченной земли. Таким лес просматривался метро на сто, и лишь дальше виднелись зеленые заросли. Что здесь произошло? Мы не знали, но уже догадывались, что под сильный артобстрел, или, скорее всего, под бомбежку немецких самолетов, попала какая-то воинская часть, - написал Сергей Дробязко.
Среди тех, кто пересекал шоссе, оказались убитые и раненые. Оставшиеся в живых собрались под «защитой леса». Недалеко оказалась большая стая домашних гусей. Кто-то решил подстрелить совсем ненужного ему гуся. После первого выстрела защелкали затворы, захлопали выстрелы, закричали гуси, закружился в воздухе пух. Стреляли и стреляли, разряжали нервы и винтовки. Но порядок восстановили.
Двинулись в сторону реки Кубань. Дошли до огородов на окраине какого-то аула. Объявили привал. В тени деревьев удалось немного выдохнуть. Слышались где-то выстрелы, казалось они были безобидные. Полезли в сумки, делились едой с товарищами. Сходили в аул за водой. Не успели напиться, как высоко в небе показался немецкий двухфюзеляжный разведывательный самолет «рама». По команде «воздух» прекратили движение. Самолет медленно летел над аулом, делая круг за кругом.
- В газетах писали, что на фронте из ПТР подбивали даже самолеты. Решил попробовать и я. Второй номер смазал патрон, я приладил для опоры ружье к дереву. Выждав момент, когда «рама» повернула в нашу сторону, я по всем правилам, как мне казалось, взял упреждение и нажал на спусковой крючок. Раздался громкий выстрел. Отдача была настолько сильной, что я чуть не сел на землю. От удара прикладом заболело плечо, - вспоминал Сергей Дробязко.
Немецкий самолет по-прежнему летел в воздухе. Парень хотел сделать вторую попытку, но сильный удар свалил его на землю. В голове зазвенело. Рядом стоял командир роты с искаженным от ярости лицом. Он топал ногами, тряс кулаками, орал: «Гребанный раздолбай, ты нас всех демаскируешь!». Молодой и смелый юноша вскочил, вытянулся и молча слушал. Командир кричал, что отправит его под трибунал за этот проступок. Сразу вспомнилась картина расстрела троих ребят. Не понятно, чем бы кончилось дело, но «рама» скрылась из виду.
Пулеметный обстрел с другого берега Кубани усилился. По аулу били несколько пулеметов. Пули пронзали кукурузу, во все стороны иногда летели брызги початков. Взводы попытались укрыться за саманными стенами домов и сараев. Трое были ранены. У них были серые лица, кровь пропитала их повязки. Один стонал и просил санитара, чтобы его унесли оттуда. Но это было невозможно. К укрытию приносили новых раненых.
- В голове еще стояла картина с ранеными, но ее быстро вытеснила команда продвигаться в сторону Кубани. Ох, не знал, не знал я в то время, что вскоре буду завидовать тем ребятам, которых бинтовали санитары…Среди треска пулеметов изредка со стороны Пашковки раздавались громкие хлопающие выстрелы. Мы пахали носами землю. Постепенно стрельба стала затихать. От Кубани потянуло прохладой и гарью. Приближались сумерки, и наконец-то стемнело. Там, где шоссе подходило к Кубани, стали видны какие-то мерцающие огни. Потом мы узнали, что это догорали и тлели остатки моста, взорванного накануне нашими саперами…, - на этих словах закончилась глава «Под Пашковкой» книги «Краснодар. Август 1942».
Предыдущие материалы по воспоминаниям краснодарского ветерана и защитника Пашковской переправы можно почитать по ссылке.
